Я написала 6 страниц порнухи по "Симпсонам". По мультику. "Симпсоны". Трах-трах-трах. Ладно, именно трах-трах там всего три страницы, две чуйства и раздумья героев.
Автор: marla666
Фэндом: Симпсоны (да-да))
Основные персонажи: Чарльз Монтгомери «Монти» Бёрнс, Вэйлон Дж. Смитерс Младший
Пэйринг или персонажи: Монтгомери Бёрнс/Вэйлон Смитерс Младший
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Повседневность, PWP (биспащадный трах-трах-трах)))
Предупреждения: Кинк, Секс с использованием посторонних предметов, римминг, немного грязных разговорчиков, наверное, геронтофилия (ведь Монти Бёрнс старый пень)
Примечания: Автору очень-очень хотелось описания половой ебли персонажа Вэйлона Смитерса, похоже, автор в него втюрился)) Так что, в виду почти полного отсутствия русскоязычной нц (кроме пары реков из предыдущего поста), решила написать сама.
Я кончил и закурил, пока писал, но получилось, конечно, и вполовину не так горячо, как у меня в голове. Спасибо за тапки, не записывайте в сильные извращенцы, а?
Монтгомери Бёрнс никогда не был дураком: даже если он и слыл забывчивым или ненаблюдательным, то исключительно потому, что сам хотел таким казаться. Пускай окружающие считают, что старик уже не в себе и расслабятся в его присутствии, выкажут то, что предпочли бы скрывать.
Нет, Монтгомери Бёрнс был совсем не так прост и глуп от старости и, конечно же, догадывался о чувствах своего личного помощника довольно давно. Впрочем, это не мешало ему издеваться над несчастным Смитерсом, выдавая очередное дурацкое или унизительное поручение, демонстративно смотреть сквозь него, обращаться, как с вещью или домашним животным. Почему? ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕБёрнса было тяжело назвать филантропом да и любые людские отношения в этом возрасте его интересовали постольку-поскольку: фактически он просто не разрешал себе об этом думать и лелеять надежды об истинных чувствах, а не любви или дружбе, купленной за деньги (о, в этом плане он мог и во времена молодости охотно позволял себе все), лицемерных, ненастоящих чувствах. Но было что-то в раболепной привязанности молодого Вэйлона Смитерса, который жадно ловил каждый его взгляд и уж точно был рядом не из-за статуса и денег. Во всяком случае, огонек веры, что это именно так, постоянно тлел где-то на задворках сознания Монтгомери Бёрнса. И, если до последнего момента он совершенно ничего не собирался с этим делать, настойчиво отодвигая мысли о чем-то большем отношений «начальник-подчиненный», то не так давно в его мозгу словно щелкнул определенный тумблер.
Вполне возможно, что виной тому был злосчастный поцелуй перед неудавшимся концом света. Это не стало чем-то чрезвычайным в техническом понимании: Смитерс просто отчаянно ворвался в его рот, жадно и горячо сминая губы, неуклюже ворочая языком и тяжело дыша от волнения и страха. Пожалуй, так жарко и искренне, пусть и неумело от наплыва эмоций, Монтгомери не целовали уже давно, настолько давно, что он и сам уже не мог вспомнить, когда это было. Бёрнса никогда особо не любили и не жаловали, да и он сам, сколько помнится, редко питал теплые чувства к окружающим: исключением была, пожалуй, кузина Лейла, которую ужаснула и оттолкнула черствость и жестокость владельца атомной станции.
Смитерс же был рядом всегда: готовый на все и готовый принять все, любую подлость и мерзость, которую бы ни выкинул его своенравный и жестокий начальник. Он вернулся в Спрингфилд: перспективный молодой человек Вэйлон Смитерс выбрал его, алчного и злого старика, а не весь мир с его безграничными возможностями. Бёрнс привык к нему, он не мог без своего вечно готового к действию ассистента, пусть и старался всеми силами не показывать своей зависимости. Можно было бы оставить все, как есть, но странная решимость кольнула острой иглой давно нечувствительное сердце Чарльза Монтгомери Бёрнса: а, может, это были всего лишь проблемы со здоровьем? В любом случае, врачу он покажется завтра, а сегодня — возьмет свое. Возможно, его каменное сердце не разобьется на тысячи каменных осколков, если он станет ближе с кем-то, кто так отчаянно в нем нуждается да и, что греха таить, в ком слишком сильно нуждается он сам?
— Смитерс, зайдите! — Привычно и жестко бросает помощнику Бёрнс, чувствуя, как внизу живота скручивается тугой узел предвкушения. — И закройте дверь на все возможные замки, я не хочу, чтобы нам помешали.
Да, сэр, — молодой человек неизменно вежлив и чуть более смущенно, чем раньше опускает глаза, бросив через плечо украдкой взгляд на Бёрнса и поворачивая тугой замок. Щелк, еще один щелк — каждый из этих металлических звуков отзывается небольшим набатом в груди Монтгомери Бёрнса и он с удивлением замечает, что сцепленные пальцы рук слегка подрагивают.
— Вы хотели поговорить о чем-то важном? — Весь вид Смитерса говорит о покорности и смирении: руки сцеплены за спиной, взгляд опущен, впрочем, на пару секунд он успел установить зрительный контакт, глядя даже немного с вызовом и странной решительностью.
— Да, Смитерс, снимайте штаны. Немедленно! — Голос Бёрнса привычно тверд и властен, он отнюдь не новичок ни в том, чтобы отдавать приказы, ни в том, чтобы вести в сексуальной игре. Когда ты богат, то любого или любую можно купить или соблазнить. Что уж говорить о возможности попробовать групповой секс, секс с близняшками, секс где угодно и с кем угодно, о котором некоторые только грезят одинокими вечерами. Тогда Монти (его еще не называли исключительно «мистером Бёрнсом») пробовал разные виды «любви» с совершенно разными людьми. Не то, чтобы он был эротоманом, скорее пользовался открывшимися возможностями и отсутствием каких бы то ни было сердечных привязанностей. Хотя пару раз Бёрнсу и казалось, что он столкнулся с настоящими чувствами, по результату это оказывалось фикцией: как правило, объект искусно изображал влюбленность, добиваясь расположения с целью обогащения или карьерных взлетов.
Так почему с Вэйлоном Смитерсом должно было получиться по-другому? Точно сформулированного ответа мистер Бёрнс не мог дать ни себе, ни другим (не то, чтобы он собирался перед кем-то отчитываться), но как для человека, не доверявшего никому в этой жизни, своему помощнику он, пожалуй, открылся больше всех остальных.
— Но, сэр… Я вас правильно понимаю? — Щеки Смитерса стремительно алеют, а глаза начинают испуганно бегать, словно ища поддержки у невидимой аудитории.
— Надеюсь, таким образом вы собрались уточнить, снимать ли и белье тоже, если вы его, конечно, носите, — самым ехидным тоном, на какой он был способен, ответил Бёрнс, — тогда, несомненно, снимайте. Ну же, чего ждете? Похоже, что я шучу?
Молодой человек кивнул и принялся, не спеша, пытаясь ничем не выдать своего волнения, снимать брюки: звук звякнувшей пряжки ремня и расстегиваемой молнии сменился шуршанием ткани упавших на пол штанов, после чего, слегка замешкавшись, Вэйлон одним резким движением стянул с себя голубые боксеры. Все это время Бёрнс с невозмутимым видом рассматривал своего ассистента, буквально прожигая его взглядом: начиная от носков начищенных ботинок и заканчивая мягкими на вид губами, которые Смитерс в процессе несколько раз нервно облизнул. Он был вполне симпатичным мужчиной, несколько старомодным, но именно такие, как правило, и нравились Монтгомери Бёрнсу, который уже несколько десятилетий как был не в курсе того, что входит в понятие «современный». Смитерс молча стоял, сжав кулаки и, очевидно, приготовившись к очередному унижению или злому приказу, пока начальник с неприкрытым интересом изучал его ровные ноги, скользил взглядом по линии скул и лишь ненадолго задерживался на кончике полувставшего крепкого члена, который выглядывал из-под полов рубашки.
— А теперь залезайте на стол! — Неожиданно громко приказал Бёрнс, заставив Смитерса вздрогнуть. — Обопритесь на локти и колени, лицом к двери.
— Но сэр! Мистер Бёрнс! — Попробовал было возразить ассистент, пытаясь скрыть панику и непонимание в глубине глаз.
— У нас сегодня день принятия жалоб? Праздник неповиновения? Мне поколотить вас или уволить за невыполнение моих приказов? — Владелец станции говорил намеренно тихо и ровно, зная, как угрожающе звучит именно этот его тон. Ничего не ответив на такой спитч, Смитерс принялся молча и неуклюже карабкаться на стол. Бернсу доставляло садистское удовольствие смотреть, как бедолага пытается держать себя в руках и унять дрожь в коленях, как отворачивает покрасневшее от смущения лицо, пытается плотнее сдвинуть ноги, стараясь спрятать уже заметный стояк, и тяжело вздыхает, глядя куда-то то ли в стол, то ли на запертую дверь.
— Смитерс, расставьте ноги пошире! Еще! Прогните спину, ну же, я хочу вас видеть! — Приказной тон Бёрнса буквально ударил по натянутым нервам его помощника, который развел ноги настолько спешно, что они просто разъехались в разные стороны и чуть не упал носом в дубовую столешницу в слишком резкой попытке прогнуть спину.
— Вы как корова на льду, — ворчливо прокомментировал мистер Бёрнс, глядя на попытки Смитерса стать более удобно и, удовлетворившись принятой им позой, просто залюбовался открывшимся видом. Вэйлон, как оказалось, гладко бреет промежность, не оставляя ни одного волоска, его гладкая кожа выглядит тонкой и мягкой на ощупь, но Бернс не спешит трогать: пока он наслаждается тем, что может рассматривать своего замершего в развратной позе помощника, любоваться крепкими ягодицами и уже полностью налитым, возбужденным членом, подрагивающим от напряжения.
— Надеюсь, вы тщательно помылись, Смитерс, — елейно цедит Бёрнс, приближаясь к разведенным ягодицам ассистента и щекоча его промежность дыханием, от чего тот слабо дергается, но остается в прежней позе, —, а то я, знаете ли, не люблю халатного отношения к вопросам личной гигиены.
— Несомненно, мистер Бёрнс, — голос Смитерса звучит глухо, но ровно. Что ж, кажется, пришла пора сделать его дыхание более прерывистым. Возможно, член мистера Бёрнса уже не способен стоять так крепко, как раньше (если способен вообще, что он довольно долго не проверял на практике), но его язык все так же гибок и изобретателен не только на хамство и колкости. Без лишних слов он проводит им между ягодицами Смитерса — для начала лишь легко и мягко касаясь, но все равно вызывая удивленный возглас и попытку ассистента отдернуться и податься вперед, уйти от слишком внезапного и непривычного прикосновения.
Говорить пока не хочется, так что Бёрнс просто тянет Смитерса на себя, в меру своих сил вцепившись костлявыми пальцами в мягкую ягодицу. Тот подается назад слишком резко, буквально насаживаясь на язык начальника, который совсем не против такого развития событий. Вэйлон совсем не неприятен на вкус и слабо пахнет кокосовым гелем для душа, а еще каким-то особенным, собственным запахом чисто вымытого тела. Похоже, он и правда совсем недавно помылся: кожа промежности, нежная и горячая, только больше краснеет от приливающей крови, когда Бёрнс все старательнее и энергичнее вылизывает ее. От мошонки вверх, почти до самого копчика, чуть приподняв рубашку и проведя сухими пальцами по ямочкам на пояснице, глубже, к колечку мышц ануса, дразня, проникая самым кончиком языка и вызывая у Смитерса глухой грудной стон. Мистер Бернс хочет заставить его кричать от удовольствия: да, определенно. Его собственный член неоднозначно дергается в штанах в ответ на стоны Смитерса и это однозначно хочется повторять снова и снова.
— Сэр, можно я… — еле слышно шепчет Вэйлон, но не успевает закончить, захлебнувшись собственным вздохом.
— Никаких вопросов сегодня, — твердо обрывает его Бёрнс, оторвавшись от своего занятия и привстав с кресла. В подтверждение своих слов он как может сильно дергает своего помощника за короткие волосы, заставив откинуть голову назад. — Я разрешаю только крики и стоны. Возможно, мольбы. Все ясно?
Смитерс пытается кивнуть и одновременно потереться о явно чувствующийся через тонкую ткань штанов стояк Бёрнса. В ответ тот расстегивает штаны и приспускает белье, обнажая тонкий, но очень длинный бледный член с крупной головкой, делающей его похожим на гриб. Сам Монтгомери давно не бреется: волосы на его лобке и промежности стали слишком редкими и мягкими, словно гусиный пух. Он легко трется о ягодицы Смитерса, буквально ощущая кожей, как нечто похожее на электрические разряды, пронизывает тело. Но дальше Бёрнс пока не заходит, на сегодня его план был совсем другим.
— Разворачивайтесь! — Приказывает он тяжело дышащему Смитерсу, а сам падает обратно в кресло. Его помощник переворачивается довольно ловко, несмотря на трясущиеся от возбуждения ноги. Член Смитерса уже в полной боевой готовности: он небольшой, но довольно толстый, красивой формы, с выступающими рельефными венками. Загляденье! И мистер Бёрнс смотрит: ему всегда нравилось смотреть и контролировать. Смитерс тяжело дышит, его всегда безупречный галстук-бабочка съехал набок, ноги бесстыдно раскинуты, член подрагивает, прижимаясь к мягкому животу, яички поджаты. Кажется, только прикоснись и он кончит: бурно, с криками, извергая фонтан семени. Но это будет чуть позже. Бёрнс проводит взглядом снизу вверх, встречаясь своими глазами с расширенными от удивления и слегка мутными глазами своего помощника. Не разрывая зрительного контакта, мистер Бёрнс выдавливает на руку большое количество смазки из заранее заготовленного тюбика.
— Я хочу, чтобы из тебя текло, чтобы внутри тебя хлюпало и вытекало на чертовы важные документы, когда я буду трахать тебя своими пальцами, — поясняет он и зрачки Смитерса еще больше расширяются, словно ему ввели наркотик, — ты кончишь сегодня для меня и только тогда, когда я скажу.
— Но… мистер Бёрнс, а как же вы? — Сфокусировав взгляд на призывно торчащем члене начальника, спросил Смитерс.
— Я. Ведь. Предупредил. — Почти зло прошипел Бернс, резко засаживая в задницу своего помощника сразу два пальца. — Никаких вопросов сегодня. Я приказываю — ты слушаешься. И кончаешь.
— Кажется, сэр, я уже скоро, — стиснув зубы, со стоном выдавил из себя Смитерс, насаживаясь на узловатые пальцы. Он надеялся продержаться чуть дольше минуты, растянуть удовольствие, но мистер Бёрнс с точностью ювелира, почти нежно и уж точно очень деловито двигает рукой, неизменно толкаясь в заветную точку. Смизерсу приходится думать о Гомере Симпсоне (какое кощунство!), чтобы продержаться еще чуть-чуть, но даже картинки в голове с голым толстяком в главной роли не слишком помогают.
— Нет, только тогда, когда я скажу, — отрезает Бёрнс невозмутимо, выуживая из кармана специальное кольцо и надевая на основание члена своего помощника, — я сниму, когда разрешу тебе кончить. Пальцы Бёрнса с влажным хлюпом вновь погружаются в анус Смитерса, а рот Бёрнса неожиданно накрывает болезненно налитый кровью член почти полностью. Вэйлон хрипло кричит от мучительного удовольствия, толкаясь вперед и одновременно пытаясь насадиться на тонкие пальцы сильнее. Ему сложно сказать, сколько тянется это сладкое издевательство: минет в исполнении его шефа не очень виртуозен, но Смитерсу кажется, что он в раю. Он и его член. И его задница.
— Пожалуйста, мистер Бёрнс! — всхлипывает он, не в силах больше терпеть, — прошу вас!
В ответ на это начальник отстраняется и смотрит на него со злым прищуром. Оставленный без внимания член Смитерса ноет, задница ощущается неприятно пустой. Кажется, сейчас последует какое-то изощренное наказание за несдержанность, но мистер Бёрнс неожиданно протягивает ему тонкую руку.
— Развернитесь и лягте вдоль стола, и помогите мне влезть к вам, — говорит он и, кажется, дыхание железного Бёрнса сбивается, а голос подрагивает, — я слишком стар для акробатических этюдов.
Смитерс делает так, как ему велено и, спустя минуту, тяжело дышащий мистер Бёрнс уже нависает над ним, устраиваясь между разведенных ног. В отличие от Вэйлона, его начальник одет полностью, только возбужденный член торчит из-под пиджака. На его кончике блестит капля предэякулянта.
— Не думал, что буду способен на это без каких-либо допингов, но, кажется, я могу трахнуть вас прямо сейчас и не только пальцами. Вы ведь хотите познакомится с малышом Монти? — кажется, он даже улыбается при этих словах.
— Больше всего на свете, — шепчет Смитерс, вскрикивая в конце фразы, потому что Бёрнс без предупреждения и церемоний входит в него на всю длину. Вэйлон растянут, расслаблен и полон смазки, которая влажно чавкает при каждом толчке и, кажется, действительно капает на какие-то важные документы на столе. Член Бёрнса тонкий, но очень длинный и изогнут так идеально, что бьет точно в цель, вызывая у Смитерса искры перед глазами. Бёрнс бодро толкается в него еще с полминуты, а потом почти падает сверху, тяжело дыша в ухо и неприятно потираясь о готовый взорваться член кажущейся грубой тканью костюма.
— Вы устали, сэр, — полу стонет, полу шепчет Смитерс, — ложитесь на спину, я все сделаю сам.
На удивление, властный с самого начала Бёрнс не спорит, перекатываясь на большом дубовом столе (на пол летят очередные документы) и в упор смотрит на своего помощника. Смитерс чувствует себя еще более голым, чем является сейчас — без штанов, с почти фиолетовым стояком и растянутой задницей, из которой еще более обильно капает густая смазка. Покрываясь пунцовыми пятнами, казалось бы, даже на шее и спине, он медленно и осторожно опускается на хрупкий на вид член Бёрнса. Начальник внимательно смотрит на него из-под полуопущенных век и коротко вздыхает, слегка толкаясь вверх. Смитерс старается быть осторожным, чтобы не повредить Бёрнсу слишком активными действиями: он медленно опускается и поднимается, ноги его дрожат от напряжения, а член уже болит и, кажется, вот-вот взорвется.
— Быстрее, Смитерс, медлительный вы кретин, я не рассыплюсь. Быстрее, я сказал! — Выкрикивает Бёрнс, выгибая худую спину и толкаясь вверх еще активнее.
Вэйлон ускоряется, интенсивно двигая бедрами и чувствуя приближение новых предоргазменных волн, кричит от напряжения и сладости момента. Он даже не замечает, как мистер Бёрнс снимает с его члена кольцо и кончает только когда начальник горячо, с хриплым стоном изливается внутри. Собственный стон звенит в ушах Смитерса, когда он выстреливает вязким фонтаном спермы, забрызгивая костюм шефа. Он тяжело опускается на стол рядом с Бёрнсом, пытаясь выровнять дыхание. Посторгазменный туман рассеивается и Смитерс возвращается в реальность: он лежит без штанов на столе Монтгомери Бёрнса, сперма которого сейчас вытекает из его задницы, а сам начальник, в забрызганном спермой Смитерса дорогом костюме, сейчас тяжело дышит рядом.
— Вам не плохо? — Обеспокоенно спрашивает он. — Мистер Бёрнс, может, вызвать врача?
— С чего это мне нужно врача, Смитерс? — удивляется Бернс. — У вас хороший трах последние мозги вышиб? Тащите-ка нас лучше в ванную, вы меня совсем утомили.
— А документы? — Зачем-то невпопад спрашивает Вэйлон своего начальника, заставляя последнего повернуть голову в его сторону, смерив неодобрительным взглядом.
— Вы совсем неромантичны, Смитерс, кто вас только учил! — Восклицает Монтгомери Бёрнс таким тоном, что у помощника все сжимается внутри. — Погодите, я еще преподам вам урок хороших манер. И, кстати, впредь во время … кхм… сексуального взаимодействия называйте меня Монти. А за новыми копиями отчетов из бухгалтерии сходите к ним еще раз. Завтра. Потому что сегодня я требую максимум комфорта и ухода с вашей стороны.
— Да, сэр! — Отзывается Смитерс, легко улыбаясь. Тащить на себе в ванную ворчливого Бёрнса немного не похоже на нежные объятия после секса, но Вэйлону большего и не нужно. Он чувствует себя абсолютно счастливым.
КОНЕЦ
и еще от автораИ еще от автора: меня правда не торкало писать фики уже года два (с моей первой и последней втф). Но тут мне понравилось)) Если не накроет работой слишком сильно, напишу еще про Мо и Смитерса.